Север формирует характер, а творчество помогает осмыслить его. Елена Попова делится своим взглядом на свободу, природу и гармонию. О том, что важно не терять на этом пути, — в нашем разговоре.

– Где ты была в те годы, когда северодвинская творческая интеллигенция увлекалась рок-н-роллом, хиппанами и ездила автостопом?

Наверняка сидела дома, мечтала и писала стихи. Всегда была интровертом, в юности – особенно.

– Время колокольчиков с чем ассоциируешь?

Исключительно с детством.

– Всё детство ты посвятила самопознанию. Сейчас ты лучший вариант себя? Есть что изменить?

Всё детство я посвятила тому, чтобы быть хорошей девочкой и в оставшееся время – проявлению себя. Самопознанию я посвящаю последние лет 10, благодаря чему пришла к выводу, что нет никакой лучшей версии себя. Просто живешь, делаешь то, что любишь и умеешь, работаешь со своими травмами и, вуаля, обнаруживаешь себя счастливым, но при этом живым, с несовершенствами. Изменить всегда есть что, другой тонкий вопрос – надо ли.

– Елена Попова, автор проекта «Северные смыслы»… так заканчивается каждый пост в твоём паблике. Ты действительно являешься автором этого проекта?

Действительно и безоговорочно.

– «Северные смыслы» рассказывают о наших северных кудесниках. А ты сама чьих будешь? Есть способности к рукоделию?

Проект чуть шире, он рассказывает не только о кудесниках, но и о северных событиях, а также писателях, музыкантах и всех творческих людях. Сама я тоже всегда что-то делала руками, сейчас это мандалы из ниток, украшения из натуральных камней. Кстати, всё тоже со смыслом.

– Будешь масштабироваться на все четыре стороны света?

Скорее, буду масштабироваться туда, куда почувствую. Или не буду, если вдруг осознаю, что мне это не нужно. Всё, что я делаю сейчас, продиктовано желанием, интересом, энергией и интуицией.

– Социальный контракт – это государственная помощь, которую в определённых случаях можно получить для развития собственного дела. Чаще всего деньги выделяют на производство мозаики, козуль, аромасвечей, на создание вокальных, барабанных студий. Есть ощущение, что мы свернули куда-то не туда, развивая мелкие и неэффективные индивидуальные «хозяйства»?

У меня вообще по жизни нет чувства, что можно свернуть куда-то не туда. Я не верю в ошибки, верю в опыт, даже если он не приносит ожидаемых результатов. Поэтому всё, по моим ощущениям, всегда ровно так, как должно быть сейчас. И потом, точно ли все индивидуальные хозяйства «не эффективны»? В этом смысле я философ: даже если кому-то маленькое, но гордое производство принесло пользу или радость, значит оно уже эффективно. Я больше про частности и нюансы, чем про масштабы и размах.

– «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», – можешь продолжить?

Без гугла нет! Вы переоцениваете мою эрудированность.

– По образованию ты (наугад). Филолог?

Именно так. Но наизусть всё и всех, увы, не знаю. Хотя не увы. Слава Богу, что не знаю, и так голова и память вмещает больше, чем иногда хочется. К слову, именно Рубцова знаю очень плохо, не процитировала бы ничегошеньки. Но в моем случае, как и в любом другом, это вопрос душевного отклика.

– Из наших северных современников, кто первый приходит в голову?

Ой, это сложный вопрос, потому что их очень много в моей голове! Пусть будут Илья Кузубов, Алексей Климов, Алёна Валькова. Для меня эти люди как раз про масштаб деятельности.

– Забытые, заброшенные деревни наводят тоску? Это естественный процесс?

Вот кстати. Раньше наводили тоску, да, хотелось видеть на месте умирающих деревень цветущие сады, крепкие дома, в общем, живые места. А сейчас я просто смотрю на это с благоговением, любопытством и принятием. Тут жили люди, любили, работали, сейчас люди живут в других местах, также любят, работают, чувствуют себя счастливыми, в том числе. И с этим для меня лично всё в порядке. К тому же, многие такие деревни оживают, значит у кого-то есть потребность быть ближе к природе. И это тоже я наблюдаю с тихой радостью, но без оценки, мол, вот так должно быть повсеместно и со всеми. Да нет же. Каждому своё.

– У тебя какие отношения с природой? Есть места, куда хочется возвращаться снова и снова?

Обожаю! Я-то как раз из тех, кто всей душой стремится жить в доме на природе. Очень люблю Холмогорский район, Ломоносово, Ровдино – мои места силы. Возвращаюсь всё время туда, а также в Абхазию и Вологду, если выходить за пределы региона. В Новый Афон, потому что это рай на Земле, а в Вологду, потому что у нас необъяснимая взаимная любовь.

– Во времена арктических гектаров и сельских ипотек, что отдаляет тебя от своего дома на природе?

Доля неуверенности в своих силах, погруженность в решение других задач (не менее значимых, пожалуй) и, если уж откровенно, неумение толком зарабатывать, особенно на любимом деле. Это не в качестве жалобы, в какой-то мере, это тоже мой выбор.

– Ты не командный игрок?

Еще один сложный вопрос. Честно говоря, нет, мне трудно быть на 100% эффективной в команде, потому что я начинаю подстраиваться и теряю свободу. Для творчества, например, это убийственно, но всё же я пытаюсь этому учиться.

В детстве и молодости ненавидела коллективные «мозговые штурмы», так как меня все отвлекали от реальной генерации идей. Всё самое крутое я придумала наедине с собой. Кстати, проект «Северные смыслы» очень рада реализовывать ровно так, как чувствую сама. Иначе, мне кажется, я бы давно всё забросила.

– Люди, о которых ты пишешь, что дают взамен? Помимо ощущения причастности к чему-то великому, возникали у вас взаимовыгодные отношения?

Изначально я предполагала, что это моя инициатива, и мне никто ничего не должен. В процессе взаимодействия кто-то просто делал репост моих материалов, благодаря чему группа пополнялась. Кто-то пошёл дальше: в ручную приглашал в моё сообщество друзей, рассказывал у себя на странице о проекте, за что огромное спасибо! Некоторые мастера и художники дарят свои изделия, от чего я каждый раз восторженно пищу. А кто-то приглашает на свои мероприятия, за что я очень благодарна, потому как просить «свободный вход» взамен на публикацию пока не научилась. Одно время я писала о северных творцах для регионального сайта, и получаемые гонорары немного выровняли моё ощущение дисбаланса, который имел место быть. Сейчас, правда, это сотрудничество завершилось. Но делать свой проект коммерческим на 100% я точно не готова, опять же, из-за риска потерять свободу и подстраиваться под «заказчика».

– Чем можешь быть полезна своим «заказчикам»? Что для них изменится, если ты уйдёшь в политику, например?

Я полезна для них тем, что с помощью моих материалов расширяется их аудитория, соответственно, количество клиентов, если речь о брендах, почитателей таланта. Я думаю, мои тексты ценны тем, что они живые, эмоциональные, я пишу о том, что трогает меня по-настоящему, но при этом, стараюсь быть точной в фактах.

– Вернёмся к поэзии. В четырнадцать лет стихи пишут многие, но с годами остаются только настоящие таланты. Ты талант?

У меня эта способность (не уверена, что талант) проснулась рано, лет в 5-6, и благополучно заснула годам к тридцати. То, что я выдаю сейчас, – крайне редко, можно сказать, по праздникам, – не тянет на талантливые стихи. Всё переплавилось в прозу и журналистику.

– О чём будет твоя первая книга?

Первая уже была. Правда, самиздат, но штук 50 я печатала по запросу. Называлась она «Моменты» и собрала метафорические сказки и истории. А следующая, если будет, возможно, про людей Севера. Но это так, не цель, а пока только мысль.

– Тебе выпал уникальный шанс поговорить с Бобом Марли. Какой вопрос задала бы ему, зная, что ответ изменит твою жизнь?

Честно? Никакой. Я не верю, что кто-то извне может изменить мою жизнь даже самым мудрым ответом на мой вопрос. Даже Боб Марли. Ну разве что, Господь Бог.