Соловки. Остров-распятие, остров-святыня. Где камни монастыря помнят молитвы столетий и стоны узников СЛОНа. Где туристический глянец долго заслонял и святость, и боль. Летом 1991 года на эту многострадальную землю ступили необычные паломники: рок-музыканты, журналисты, просто неравнодушные. Их оружием были гитары, их молитвой – рок-н-ролл. Они привезли не только музыку, но и иконы для возрождающейся обители, где всего семь монахов во главе с отцом Германом держали оборону веры. Благотворительные Соловецкие концерты стали попыткой вернуть островам их подлинное лицо – не лагерную трагедию и не попсовую достопримечательность, а духовный стержень Русского Севера. Это был порыв души, крещение под открытым небом, встреча с чернушной правдой Саши Чернецкого и просветленной миссией Бориса Гребенщикова, ставшего крестным отцом для новообращенных. История паломничества, где рок встретился с вечностью, а миряне – с монахами на земле, «сочащейся ранами» и святой благодатью одновременно.

Почему Соловки? Разве мало на нашем Русском Севере многострадальных мест и стары, сочащихся ран… Все так, но что сравнится с Соловками и уместны ли тут вообще какие-то сравнения. Так вышло, что о Соловецких островах, как о святыне молчат. Кричали больше как о туристической жемчужине. В последнее же время проявилась жуткая правда о красных зверствах в соловецких лагерях. Так вышло, что именно эту часть истории Островов многие люди связывают сейчас в представлении с Соловками. На задний план отошло главное: Соловецкие острова в первую очередь монастырская земля. Надо изгладить эту несправедливость. Всем нам вместе, ребята. Это наши русские корни, многострадальная и могучая христианская русская святыня. Слава Богу, на Соловецких островах вновь действует мужской монастырь. Семь монахов. Настоятель монастыря - игумен, отец Герман. Они молоды, они веруют, они справятся. Господь им поможет. И мы по мере сил наших тоже. Потому как, наверное, это нам с вами просто необходимо. Я прошу всех вас, ребята, всех, кто еще не пропил свой ум, кто не совсем отупел от кривляний попсареи под «фанеру», в ком не угасло хоть что-то человеческое: встретимся на Соловецких Концертах 15 июня. В этом благотворительном форуме уже приняли посильно, участие люди от Лондона до Москвы и Санкт-Петербурга. Вы не сможете в этот день отсидеться дома, если вы действительно северяне, жители Русского Севера. Это наш вами день. День Соловецкий. Если мы с тобой не будем равнодушны, он станет праздником души каждый год.

В лето 1991 года от Рождества Христова край Беломорский был сер, хмур и прохладно безрадостен. Близилось 15 июня, близился День сошествия паломников от рок-н-ролла из Харькова, Москвы, Петербурга, Самары и Таллина для свершения благого дела, а небесная канцелярия чему-то гневалась и небо хмурилось, и море не было спокойным. Покоя не было нигде. О паломниках уже шумела пресса, верещало радио, скороговоркой сыпало ТV. Типографские станки радугой печатали афиши Соловецких Концертов под цвет белой северной ночи, из Лондона всех поддерживал Сева Новгородцев, с первой полосы «Кайфа-3» тихо, строго и внушительно смотрел в ожидании паломников Монастырь...

А на место благородного действа неожиданно посыпались напасти. Дьявол как мог искушал доверчивых северных зрителей. Вдруг, разом, началась крутая массированная атака попсы да не просто так, ядрами отборными, дуболомными, твердолобыми. В Архангельск и Северодвинск скоропостижно и разом слетелось попсовое воронье. К фанерному попс-дерибасу примкнули... академики! Да-да, несколько десятков штук регальных дядек сподобились не раньше ни позже - в то же время рухнуть на Русский Север. И если попсень атаковала все зрительные залы, внаглую оболванивая фанерой доверчивую провинцию, то дядьки-академики, не долго думая, отобрали у паломников... пароход. Ну кто устоит перед позвякивающими суперпривилегиями и неограниченной властью маститыми мужиками?.. Нашлось кому. Мы только потом поняли, что значит на все воля божья. Фанерно-академиче-ское испытание было ниспослано свыше, дабы укрепиться в делах и помыслах наших. Да еще не свершить худшего греха: увезти паломников в святое место в коврово-хрустально-зеркальных салонах с ломящимися от недоступных ныне простым смертным деликатесов столами. Кесарю - кесарево. Богу - божье.

Все так и вышло.

И был день 15 июня 1991 года. И все случившееся случилось. Щедрое солнце впервые в тот год в мгновение ока так согрело северную землю, что раздело до шорт даже недоверчивую провинцию. Прилетели все самолеты. Все паломники скромно и с достоинством были встречены. Попса еще кое-где упиралась, но уже сдалась без боя и отчалила восвояси. Корабль без ковров и ресторанных разносолов - строгий, военный ждал у причала. И в скромных, опять же, залах случились немыслимые аншлаги, Благотворительные Соловецкие Концерты зазвучали. Паломничество в святые места началось.

«Дом вечного сна... Дом вечного сна... Крематорий...»

Это еще даже не прозвучало, это только слегка выдохнулось в микрофон и нараз спалило зал. Тут же. Мурашки толпами носились по коже. Сладко сжималось внутри и пело, не вырываясь наружу, ибо вырваться - значило вмешаться и, не дай Бог, помешать Армену Григоряну, Андрею Заливако, Михаилу Россовскому, Виктору Троегубову и Сергею Третьякову. Слегка грассирующий прононс, так характерный для московских команд 80-х, ныне же ими напрочь утраченный, вкупе со старыми рок-н-ролльными ножницами, изобретенными, кажется, «The Beatles», когда форте и пиано (вокал - форте, инструментал - пиано и наоборот) разом - это слишком круто. Только от последнего английские девочки когда-то падали в обморок, английские же мальчики, не замечая, прокусывали губки до крови.

В первый день соловецкого паломничества никто из почти двух тысяч оказавшихся в семисотместном зале не упал в обморок и даже не заплакал. Но когда отзвучало «Дом вечного сна» зал был ни жив и не мертв. Зал не помнил себя и ликовал беспредельно. Беспредельно, но чисто. Пипл не рвали в обезьяньем экстазе мягкую обивку кресел, не кусали бархатный паребрик. Не до того.

У них очень умная скрипка. В это врубаешься сразу. Есть вещи, которые без вмешательства Россовского просто зависли бы в никуда. И остались там. «Крематорий» без скрипки все равно что Армен без шляпы. По большому счету, «Крематорий» на Соловецких концертах спас в глазах рок-аборигенов Русского Севера давно пошатнувшееся имя Первопрестоьной. Ибо из Москвы в последние годы долетало такое, что лучше бы не доносилось вовсе. Крематорцы, по ходу дела, вернули Москве доброе имя, а въехавший зал, раскачиваясь, плыл, не желая остановок.

Время кончилось. Обещание вернуться осенью не помогло. Бисировали долго. Упрямо. Армен поставил точку: «Мне уже тридцать лет... Уже тридцать лет... Еще лет тридцать и – всё!» Зал умер еще раз. Шляпа Армена ушла со сцены под ладонный шквал. Олю Жигареву - директора группы, одарили букетом нездешних роз в ожидании этого рок-н-ролльного кайфа еще раз, в октябре. Пусть будет так.

Андрей Романов, Михаил Васильев, Петр Трощенков и Сергей Щураков получили за кулисами благословение отца Павла и вышли к миру с миром. Ох и хитрые же это ребята при всей своей кажущейся сценической простоте. Ничего особенного, вроде бы, не делают: поют себе и поют, играют да играют... Не скажите. Дамы мгновенно проникаются симпатией и тают, тают при одном виде Дюши. Дамам хорошо. И добродушный сценический Дюша, убедившись в этом, тоже начинает... таять. В результате дамы совсем теряют голову и несут цветы к его стопам. И так из концерта в концерт. Вперемешку с морскими ветрами, "полосатостью тельника" и чем там еще. Ну с чего бы дамам таять от, как поговаривают, митьковской тельняшки? Тут-то хитрость и сокрыта. Надо умудриться так спеть про этот разнесчастно полосатый тельник, чтоб пипл едва ли не физически ощутил присутствие не виданных им английских лугов, хрустальных лесных озер, нечитанных большинством толкинских приключений.

Все так и вышло: девушки несли базарные розы от южан, казалось - озерные лилии и лесные ландыши. Фан не давал сбиться с дороги басовой партией.

Что касается Петра Терещенкова, то работа его, как и прежде, безупречна. Похоже, в зале никто не заметил, что он только что с операционного стола, а в аэропорт был доставлен из хирургического отделения.

Вливаясь в соловецкое паломничество, они остались верны своему немыслимому сочетанию язычества, митьковского эстетства и ощущения нездешнего леса. Название всему этому весьма «в глаз» - «Трилистник».

Пристрастно наблюдая вот уже год за «северной опупеей» «Трилистника» грешно не заметить занятную деталь: сия группа непременно оказывается в спарринге с чем-нибудь неоформившимся, едва пробивающимся, но, возможно, подающим надежды.

Судьба не обошла наших героев и на сей раз. В оставленный ими свежий лесной ветер лихо вошел робкий юный северодвинский коллектив и круто дыхнул... винными парами. Грустно об этом, потому как к выносу этого «пистолета» сам же руку и приложил. Еще грустнее было слышать как перепутавшее с гоповской тусовкой сцену школьное дарование вещало залу прозой и пускало в песенных шедеврах отчаянного петуха. И уж совсем жаль несчастных трезвых товарищей гениального вокалиста, которые были не в силах что-либо исправить. Короче, «Револьвер 45-го калибра» вместо выстрела произвел пшик. Хорошо хоть на седьмой минуте порох отсырел и все это отвалило за кулисы. Народ в зале изрядно повеселился над лихими бурными соотечественниками. Организаторы сгорали со стыда. А тем временем две очаровательные паломницы, прибывшие из Петербурга с «Аквариумом» написали в редакцию об этой группе весьма лестный милый отзыв. Больше того, славные девчушки намерены принять самое активное участие в творческой судьбе «Р45К», устроив им гастроли по стране. Неисповедимы пути господни.

...Чернушники... Святые юродивые российской рок-музыки. Сам факт их существования убеждает в жизнеспособности отечественной рок-культуры. Российский народ всегда жалел своих юродивых. Божьи люди. Слово убогих, их неясное, неотчетливое бормотание мимо ушей не пропускалось. Юродивый что большое дитя: что думает, то и говорит Божьему человеку иным не бывать. Когда в народе исчезли юродивые, народ скоропостижно заболевал молчанкой. Тяжкая болезнь. Юродивым должно быть у российского народа. Никак без них. Беда...

Хоть секите, хоть на кол садите, а только верно, что из нашей притерпевшейся, устоявшейся отечественной рок-культуры напрочь свалила острота ощущений, как вовсе и не бывало. Спасают, как могут, божьи люди, юродивые российской рок-культуры, прозванные чернушниками. Режут правду матку не в бровь, а в глаз. За то на каждом особая отметина. Рок судьбы. Рок рока. Уходят чернушники из этого мира. Не бережет их Господь. Быстро сжигают себя ребятушки. Плата страшная - жизнь... Жора, Саш-Баш. Недавно Янка. Их мало, наших рок-юродивых, еденицы... Где-то в Сибири теряется Егор. Где-то в Ташкенте - Славянин... А нынче вот, словно спохватившись, рок-братия всеми силами пытается спасти, сохранить, оградить Сашу Чернецкого. Рок рока медленно сжигает парня и надо найти силы противиться судьбе. По сути дела, Чернецкий стал первым паломником возрождающегося Соловецкого монастыря. Саша проделал на костылях долгий путь из Харькова в Архангельск и далее, на Соловки, в святую землю.

Было время - была в Харькове «Группа продленного дня». Александр оттуда. Но постоянные концерты уже невозможны. Теперь в Харькове группа «Разные люди». В первый миг их появления на сцене возникла робкая ассоциация с некогда известным архангельским «Облачным краем» и тут же растворились. Всё напрочь лишено хардометалоида, гораздо незлобливее, с крутым народным юмором, несомненно, доступнее и оттого человечнее, что ли… Песни «Разных людей» просятся за стол. В хмельное певуче-хоровое гулялово, когда всем уже немного море по колено и рвётся на волю застольное. Шляпы все эти музыковеды с их притягиванием за уши к року балалайку лишь бы поверещать о народности. Шляпы все. Народность не в архангельских свадебных плачах раннего эстетствующего Градского. Она – вот, рвётся из «Разных людей», удержать не могу. А зал тихонько матюгается про себя, что слов не знает, иначе и на трезвую голову бы заголосил вместе с ребятами: «Ой, хочу чаю, хочу чаю, чаю кипячёного…»

«Разные люди», не моргнув глазом, перекинули лихим распевом тысячную публику из бархатных кресел в деревенское гулянье – застолье. Народ блаженствовал. И если б не это расслабляющее состояние…

Шок. Ушат воды-холодянки, той, что сводит зубы. Каждое глуховато пропетое Сашей Чернецким слово вжимало в кресло и когда дошло до нечеловечески форсированного хрипа: «Что ты смотришь, скорбная...Что ты смотришь, кривая... Расстреляй меня, пока я стою!» - зала снова не было. Вместе со всеми я впервые испытал на собственной шкуре неистовость эмоционального воздействия чернушников. Не передаваемо. Кто не пробовал, тому не объяснишь. Жуткая человеческая драма. Разверзнутая рана и не весть откуда вломившееся ощущение, будто сам в эту рану не то что персты вложил - мордой плюхнулся... Потом, несколько дней спустя, уже после Соловков, когда немного отпустило... мы говорили с Сашей об этой жизни. Башлачева и Янку он хорошо знал. А первый из ушедших российских чернушников Владимир Семенович Высоцкий творчески ему вовсе не чужой, а свой человек, с хрипом и натянутым нервом которого немало связано...

Ей Богу, ребята, помогите Сашке. 60000 немецких марок которые, не потухла надежда, позволят ему снова встать на ноги, откинув костыли, после лечения у немецкого асса-хирурга сумма даже там, у буржуев, солидная. Но ведь это мы, россияне, прикинули когда-то: с миру по нитке - голому рубаха. Сейчас Саша голый перед своей болезнью. Ему позарез нужна эта рубаха. Неужто не соберем с миру по нитке? Россияне мы или кто?!

После харьковского шока просто позарез была необходима какая-то разрядка и в Соловецких Концертах объявили антракт. Воспользуемся паузой. Смотаемся в урочище Куртяево. Есть такое негромкое место на Руском Севере. Куртяевцы толковым обстоятельным разговором попотчевали. И не только. Даже поили. Крутой минералкой, неразбавленой, как в магазинных пузырях. В метре друг от друга два чистых ключа. Из одного одна минералка, из другого совсем другая. Класс. К минералке присовокупили стопку белой. Под свежую грибовницу. После баньки. Русской. Из которой сигали поостыть голышом в озеро. А в чай золотой корень добавляли. Вкус - не знающему не растолкуешь... Да, чуть не забыл. На куртя-евских лошадях гарцевали. Кто как уж смог, конечно. Наташа Васильева, та вот продемонстрировала высший класс на сером в яблоках жеребце.

Чистое место - Куртяево. Целебное. Пешими идут воды попить. Храм откроется - потянутся душой оттаять.. В Куртяеве ребята упросили Бориса спеть. Спел. Немного. Но это было едва ли не лучшее за все соловецкое паломничество. Есть такое неотвязное субъективное ощущение, что сегодня самое время песни Бориса вывести на воздух, на свободу, на волю. Что до прочих выступлений Гребенщикова на Соловецких Концертах, то были они традиционно уже аншлаговыми, с взрывами зрительской признательности, с затаившимся дыханием на песня Вертинского, с ворохами цветов и сумасшедшей отдачей самого певца.

На Соловецких Концертах у Бориса была особая миссия. Когда все крестившиеся из соловецких паломников в храме монастыря избрали Бориса крестным отцом, его ангел - хранитель на небесах, должно быть, возрадовался. Не часто у них есть повод ликовать, у наших ангелов...

Борис ушел и все цветы из зала ушли вместе с ним.

После выступления Гребенщиков скажет этому крохотному петербургскому инструментальному изумлению: «Как вам удается звучать даже на плохом аппарате!» «Сезон дождей» в Соловецких Концертах мелькнул этаким советским «Pink floyd» времен «Dark sade of the Moon». В их музыке много дождя, но нет воды. Много мелодий, идущих рефрентом, но нет досадливых повторов. И ассоциативность.

Когда ливень прошел, обрушился шквал аплодисментов. На Соловецких Концертах зазвучала музыка и пришедшие оценили это.

А последним аккордом Концертов были «Граждане По...» Аккорд прозвучал с достоинством и спокойно. И было два часа ночи. На этом кончается житие сорока соловеиких паломников на материке и грядет поход по морю Белому, в землю святую, на острова Соловецкие, в Спасо - Преображенский Ставропигиальный Соловецкий мужской монастырь.

И был день второй. И третий. И настал четвертый.

Военный «Руслан» с паломниками на борту пропорол ледокольным носом некий экран и все разом оказались в нереальном мире. Соловецкая гавань безмятежничала. Корабль имел нахальство поднять со дна муть и она клубами зависла в хрустально-прозрачной воде у Тамариного причала. Солнце чистило зубы, готовясь к утренней побудке - пробежке по стенам и башням монастыря. Фантастических размеров монастырские камни еще стерегла белая ночь. Нереальность происходящего усиливал зависший над самой водой туман, скрывающий основание монастырских стен.

Подали трап. Первыми, на соловецкую землю опустили иконы, проделавшие долгий путь с Борисом для передачи Монастырю. В малом сопровождении древняя храмовая икона «Явление Божьей Матери князю Андрею Боголюбскому» и иные отправились в стены Спасо - Преображенского Собора Монастыря.

Настоятель монастыря игумен отец Герман встретил иконы в храме. Их освободили от дорожных одежд. Передали настоятелю. Тот принял строго, с почтением и благодарностью. Все было скромно. Этим же вечером был передан и мирской денежный дар. Он тоже был принят, но весьма спокойно и сдержанно.

Когда мы вышли из храма. Соловецкие острова уже просыпались. А вскором времени и паломники в сладком сне пропустившие приход судна в гавань и первое дивное утро, накормленные заботливыми моряками завтраком, окунулись в соловецкую жизнь. И был день пятый. И день шестой.

* Соловецкий мужской монастырь основан 530 лет тому назад. Герман привез сюда Савватия, а по его смерти второго старца - Зосиму. Поднялся монастырь при Филиппе Колычеве во времена Ивана Грозного, с которым вместе провел детство.

* Вася Соловьев, журналист, сотрудничающий с «Московскими новостями» и «Советской культурой» намеревался было остаться в Монастыре послушником. Распорядок жизни монашеской братии достаточно суров. В 5-30 подъем, утренняя молитва, трапеза, послушание, трапеза, снова послушание, вечерняя молитва. Молитвы по полтора - два часа. Послушание - упорный физический труд. Вася не остался в монастыре. У него есть время подумать. Т рудников у монастыря уже немало. Но руки нужны. Руки верующих христиан.

* 19 соловецких паломников приняли крещение в Соловецком монастыре. Обряд крещения вел настоятель отец Герман. Крестным отцом стал Борис Гребенщиков. Вот они, новообращенные в Святую христианскую веру, трижды отрекшиеся от дьявола и трижды подтвердившие сочетание с Господом нашим Иисусом Христом.

Пешков Алексей Павлович, 23 лет;

Александров Валерий Анатольевич, 21 года;

Голев Сергей Иванович, 32 лег;

Голубев Геннадий Сергеевич, 53 лет;

Самоукова Наталья Михайловна, 21 года;

Гончаров Олег Юрьевич, 29 лет;

Радина Марина Павловна;

Чернецкий Юрий Владимирович, 20 лет;

Пономаренко Дмитрии Анатольевич, 17;

Березовой Сергей Герасимович, 25 лет;

Баскаков Александр Юрьевич, 16 лег;

Хрусталев Сергей Валентинович, 17 лет;

Чайковский Олег Владимирович, 29 лет;

Сидоренко Анна Александровна, 21 года;

Корыта Николай Николаевич, 16 лет;

Малкова Инна Владимировна, 15 лет;

Кузнецова Татьяна Владимировна, 17 лет;

Бединова Людмила Олеговна, 18 лет;

Сакмаров Олег Адольфович, 32 лет.

* Другом – опекателем соловецких паломников стал добрый человек Петр Леонов. Петр - христианин, верующий, православный. Москвич, долгое время работавший зав. лит. частью легендарного некогда театра на Таганке. Петр имел самое непосредственное отношение к организации музея Владимира Семеновича Высоцкого на Таганке. Когда дело обрело прочную основу, оставил Москву, уехав на Соловки. Сегодня у него грустная должность - зам. директора Соловецкого музея. Но добрая миссия. Светские должны оставить острова. Уйти. Это - монастырская земля. У Петра великая миссия: сделать уход музея из монастыря менее болезненным для всех. Помоги ему. Господи, дай силы.

* Самым богатым человеком на Соловках аборигены считают первого соловецкого капиталиста Илью Муромцева. Он - одноклассник Бориса Гребенщикова. Когда-то сегодняшний капиталист работал здесь же на животноводческой ферме вместе с женой. Теперь он имеет частную гостиницу, в которой Гребенщиков нашел некое сходство с частным европейским отелем; а также собственный ресторанчик, который может работать и ночью. Надо отметить: два уютных с камином и шикарными звериными шкурами зала весьма хороши. Илья устроил отличный прием на который пригласил исключительно музыкантов, прибывших с материка с его одноклассником. Как отметил впоследствии Миша Васильев, после такого приема о доходах соловецкого бизнесмена говорить было как-то неудобно и наивно. Цены на «Постоялом дворе» и в «Трактире Муромцева», с непонятной стеснительностью все ещё именуемых по-совдеповски гостинично-туристическим комплексом тоже европейские. Посему аборигены предпочитают оттягиваться в местной сов-столовке, где водка по двадцатнику до упора. Илья таким предпочтением, мягко говоря, слегка обижен. В его словах так же сквозит некая обида и на... монахов, которые из всей предлагаемой им помощи приняли только самую мелочь - ремонт крыльца воскресной школы. Но первый соловецкий капиталист не унывает. Он полон энергии и планов. Только в его заведении можно принять заморских гостей и приличную компанию, чем пользуется так же и совдеповская знать. А недавно Илья купил еще дом. Двухэтажный. И звал Гребенщикова в гости.

* Питерский рок - журналист Старцев проявил крутую смекалку в деле добывания в соловецком магазине... спирта питьевого. Он организовал паломничество сотоварищей по проблеме в... Соловецкий сельсовет! Но все выпить страждущим не пришлось: один пузырь 96-ти градусного кокнулся о палубу. Хи-хи.

* Паломники привезли с собой на Соловки отменную погоду. Но пополудни в день концерта она испортилась. Концерт перенесли в клуб. Зал едва не лопнул под напором местной публики. Влажность достигла критической точки, в результате несколько раз загоралась проводка, но всем на это было на чхать и действо продолжалось без перерыва. Больше того, пал туман, отложили выход в море и концерт продолжался лишних полтора часа.

В три по полуночи туман отступил, паломники поднялись на борт и «Витязь» отошел от стенки.

Грандиознейшее музыкальное действо - Соловецкие благотворительные Концерты - завершалось в аэропорту Архангельска. Его организовали газеты «Кайф» и «Северный рабочий». Творческим наставником был Борис Гребенщиков.

ПУСТЬ ВСЕМ СОЛОВЕЦКИМ ПАЛОМНИКАМ СОПУТСТВУЕТ УДАЧА. ДА ХРАНИТ ВАС ГОСПОДЬ!

Николай Харитонов, 1991 год